Убиты пулями, заколоты штыками,
Замучены, прикладами забиты…
И эту боль не заглушить веками, 
Стенает память… Вы вовеки не забыты…

Здесь стоны по ночам разносят ветры,
И ужасом сочится всё живое...
Пусть время на войну наложит вето,
И никогда не повторится вновь такое...

СПИСОК
концентрационных лагерей и других мест принудительного
содержания военнопленных и гражданского населения в
период Великой Отечественной войны на территории ычёвского района Смоленской области (в границах 1943 г.)

Составлен на основании документов государственных архивных учреждений:

По указанию Кисслера 28 февраля 1943 года немецко-фашистские изверги подожгли здание (Барак), где находился 21 больной сыпным тифом. Их спасла фельдшерица Анна Александровна Попова м и местные жительницы, выполнявшие обязанности санитарок (Корнеева, Григорьева и другие). Они выносили больных, на которых уже горела одежда. Больные были в основном из Сычёвского концлагеря, где условия были ужасными. Ряды колючей проволоки. Негде прилечь – щебень, острые куски битого кирпича. Ранним утром гнали разгружать вагоны или разбирать развалины. Кто уклонялся от работы – расстреливали. Среди пленных было много больных, часть которых умирали от болезней, часть из которых помещали в «госпиталь» для военнопленных, располагавшийся в двухэтажном каменном доме на углу улицы Гоголя и проспекта Коммунистов. (Госпиталь был взорван немцами в марте 1943 года).

Вокруг лагеря у колючей проволоки днями толпились женщины, стараясь передать последние крохи военнопленным. Вот выдержки из газеты 31 армии «На врага».

Под таким заголовком «Лагерь смерти» в газете 8 марта 1943 года, в день освобождения города Сычёвки, появилась корреспонденция сотрудника редакции майора А.Е.Гусева о злодеяниях гитлеровцев в Юшинском концентрационном лагере. Он писал, что, освободив деревню Юшино, советские войска вызволили из лагеря немногих оставшихся в живых заключённых. Среди них оказался восемнадцатилетний Николай Зеленков. Приводится рассказ юноши о страшных днях, проведённых им в фашистском застенке.

«Из ряда деревень фашисты собрали несколько десятков человек. Были ту люди разных возрастов: и 14-летние подростки и 60-летние старики. Пригнали в деревню, разместили во дворе одного дома прямо на навозе. Двор обнесён колючей проволокой. Кругом часовые. Начали гонять на работу.

Рабочий день начинался в 6 утра. Выстраиваемся в две шеренги у двора. Некоторые не могут встать. Одни изнеможенны до крайности, другие заболели. Фашист подходит к ним и спрашивает, у кого что болит. Один говорит, что голова болит, другой – ноги, третий – спина.

- Сейчас вылечим, - злорадно усмехаясь, говорит гитлеровский бандит.

Начинается процедура «лечения». Фашистские солдаты бьют больных палками. У кого болит голова – бьют по голове, у кого ноги – бьют по ногам, у кого спина – того бьют по спине.

«Лечение» происходит до тех пор, пока вовсе не забьют больного или он, пересилив страдания, встанет в строй.

Начинается «завтрак»  - сто-двести граммов заплесневелых хлебных крошек на человека. После гонят на работу: чинить и строить дороги, мосты, рыть окопы, чистить солдатские и офицерские уборные. Работали до темна, иногда до двенадцати часов ночи, без обеда.

Если копаешь землю, не вздумай разогнуться. Палка или плётка фашистского надсмотрщика прогуляется несколько раз по спине или голове.

Приходим ночью в своё «общежитие», в навозный хлев. На ужин похлёбка из свекольной ботвы или лебеда без хлеба. И так каждый день. Чтобы не умереть с голоду, поддерживали себя всякими отбросами: кожей с дохлых лошадей, мясом павших животных.

Начались среди нас болезни. Фашисты обычно травили больных ядом.

Три месяца маялись мы в таких страшных условиях, со дня на день ожидая смерти. Многие расстались с жизнью, замученные в этом проклятом фашистском лагере.

Красная Армия, наконец, освободила нас из немецкого плена, вернула в родную семью советских людей, спасла нам жизнь».

В заметке «Мы обвиняем», подписанной бывшими узниками этого лагеря, жителями города Сычёвки Н.И.Удовенко, М.Е.Калининой, Е.П.Орловой, сообщаются другие факты злодеяний гитлеровцев.

В лагере, говорится в письме, имелась комната, где заключённые подвергались изощрённым пыткам. Истерзанные жертвы бросались в холодный подвал, после чего пристреливались. Фашистские палачи ежедневно расстреливали по 5-10 человек взрослых и детей. В декабре 1942 года из 250 детей осталось 49. Остальные были расстреляны. Из оставшихся было назначено к расстрелу 32 человека, но наступающие части Красной Армии помешали фашистам совершить это преступление.

В числе расстрелянных детей попали Михайлов Вячеслав – 14 лет, Калинин Виктор – 12 лет, Николаев Кузьма – 8 лет только потому, что они обморозили пальцы во время работы и заболели.

Только за один день 15 января 1943 года немецкие изверги расстреляли 36 человек. В камере, в которой была заключена Удовенко Наталья, из 30 женщин было расстреляно 20 человек. За два предшествующих освобождению Юшина месяца в лагере было расстреляно и зверски замучено 300 человек.

До оккупации Сычевского района из юшинского детдома были эвакуированы все дети.
Во время оккупации фашисты согнали в Юшино около 80 детей в возрасте от 6 до 14 лет, отставших от поездов или потерявших родителей.
В Юшине при немцах дели находились на положении военнопленных. Был повод, не было - детей избивали. Кормили плохо. 
Полураздетые, босые, они жили в антисанитарных условиях, спали на соломе, которая никогда не менялась. Больные ребята были вместе со здоровыми.
От голода и тифа в детдоме была большая смертность. Нередко гитлеровцы вместе с мертвыми увозили на кладбище и еще живых ребят.

А вот свидетельство очевидца Ивана Михайловича Калугина, как 23 декабря 1942 года немцы совершили зверское злодеяние – массовое сожжение заживо советских граждан в Хотьковском концлагере:

         «Около 700 военнопленных во второй половине ноября 1942 года фашисты пригнали сюда из Тартуского лагеря Эстонии. Разместили в старой деревянной конюшне под соломенной крышей. К нашему прибытию в помещении сделали двухъярусные нары, чтобы побольше поместить людей. Свет проникал через маленькие окошки, перегороженные нарами на две половинки. Помещение не отапливалось. Мы ложились спать, не раздеваясь. Сарай был огорожен колючей проволокой. Круглые сутки у неё стояла охрана. Мы все постоянно ощущали чувство голода. Кормили нас один раз в день. На человека выдавали литр брюквенной баланды, хлеба – одну буханку на семерых.

         До нашего прихода в лагерь в соседнем помещении телятника находилось человек триста советских военнопленных. Они бетонировали полевой аэродром. От непосильной работы, голода и болезней ежедневно умирало по 8-10 человек. И когда мы пришли, то из трёхсот человек осталось в живых примерно сорок.

         Помню, в конце ноября охранники отобрали группу военнопленных. Я тоже попал в неё. Нам дали лопаты, вывели недалеко за колючую проволоку в сторону Вазузы и приказали  рыть яму, объяснив, что она нужна для туалета. Но туалет на территории лагеря был, и к тому же яму требовали рыть большую и глубокую. Мы догадались, что немцы задумали какое-то чёрное дело.

         Когда яма была выкопана, двое суток в лагере было спокойно. А в ночь со второго на третье декабря мы проснулись от сильного треска огня, густого дыма и криков товарищей, звавших на помощь. Сарай был объят пламенем. Я разбудил двух спавших поблизости парней и бросился к выходу. Уже загорелась солома на земляном полу. В помещении сгустилась плотная пелена удушливого дыма. В любую минуту горящая крыша могла упасть на головы людей, столпившихся у проёма ворот. Жизнь обречённых решали секунды.

         Сперва часовые стреляли по выбегавшим из сарая. Но в сторону ворот дул попутный ветер. И прикрываясь густой дымовой завесой, узники выбегали из огня. Но многие задохнулись от дыма на территории лагеря.

         Утром, когда дым рассеялся, мы увидели на месте сарая пепел, дымящиеся головешки и сотни трупов своих товарищей. На территории лагеря лежали умершие и ещё живые, обгоревшие люди. Они стонали, бредили, просили о помощи. Явившиеся утром немецкие офицеры о чём-то переговорили между собой. Затем вскоре к лагерю подогнали три большие крытые автомашины, и фашисты приказали работоспособным пленным грузить на них обожжённых. Переводчик уверял, что больных отвезут в Сычёвский госпиталь на излечение… Но если фашисты, размышляли мы, намеренно совершили массовое сожжение ещё вполне здоровых людей, то разве станут они лечить больных. Как с ними поступили немцы, не знаю. Вероятнее всего, расстреляли.

Немногим более ста человек из семисот осталось в лагере после той страшной ночи. Нам пришлось хоронить товарищей в братской могиле, вырытой накануне этой трагедии.

         После испытания огнём муки наши не кончились. Всех работоспособных пленных стали гонять расчищать аэродром от снежных заносов. Бывало так, что от голода или болезни человек не смог сам идти в лагерь, тогда мы вели его под руки. Многие умирали.

         Через три недели работы на аэродроме я заболел. Потом, когда наши войска перешли в наступление, немцы угоняли нас вглубь своего тыла. Так я оказался на немецкой территории в концлагере города Айслебен Рейнской области».

Один из участников расстрела группы Огурцова Горни Карл, 1913 года рождения, уроженец Бисселен, показал, что по указанию комиссара Грамша люди, которые расстреливались, должны снимать с себя одежду в любое время года. В его обязанности входило: обучение, охрана тюрем, смена охраны, довольствие, оружие, боеприпасы, канцелярия. В Сычевке принимал участие в расстрелах, сопровождал команды и давал команду «Огонь». Недалеко от лагеря с узниками было расстреляно шесть советских граждан. По поручению Грамша привел людей, руководил командой. Было темно и он ничего не мог увидеть мертвы ли они. Доложил Грамшу, подписал бумагу. Потом Грамш сообщил, что двое бежали из ямы, кто был в списке расстрелянных. Один появился. Его должно быть предали. Он был взят из своего укрытия и расстрелян.

Вторым участником группы расстрела был секретарь ГФП Сауэль Густов, 1905 года рождения, уроженец г. Тартуна район Ванцлебен. Это «специалист» по контрразведке и разведке против Красной Армии, руководитель групп по задержанию советских граждан.

Ну, а немцы, такие, как Родигер Фриц Густав Луис, 1905 года рождения, уроженец г. Лейпцига, оберефрейтор из ГФП-580 считал: «Их расстреливать - это мое партийное убеждение».

Другой сотрудник ГФП-580 Клеберг Оскар, 1895 года рождения, показал: «Признание добивалось угрозами, поощрением в виде улучшения питания. Несознающихся морили голодом, применяли физические меры. Законченные дела передавались начальнику отдела 1-с/АО 9 армии Шлиперу. Последний определял решение: расстрел, тюремное заключение, лагерь службы «СД».

Но патриотов это не страшило. Как показал служивший в ГФП-580: «Никто из расстреливаемых не просил пощады. Они смотрели с ненавистью и шли на расстрел спокойно».

В Сычевке были расстреляны десантированные разведчики: Полозков Василий Григорьевич, 1896 года рождения, проживавший в г. Сычевке, ул. Бычкова, дом № 43, Жильцова Нина Васильевна, 1924 года рождения, уроженка д. Безумово Погорельского района Калининской области, жительница д. Тупицино и радистка Роженец Надежда, 1922 года рождения, проживавшая в г. Москве-66, Б. Демидовский переулок, дом 18, кв. 7.

В Сычевке располагалась «Абвергруппа-309», руководитель ее - оберлейтенант Люц, лет 40-45, выше среднего роста, брюнет, носил очки, устроился недалеко от центра города, в доме, где в другой половине был магазин для немцев.

Несколько слов о Сычевском лагере военнопленных. Размещался лагерь на окраине Сычевки, в здании бывшей школы ФЗО, в девяти-десяти каменных и деревянных строениях. Три здания занимали баня, прачечная и комендатура, а остальные - военнопленные. Одно здание 17 декабря 1941 года разрушено советской авиацией. Лагерь обнесен колючей проволокой в два ряда. Между рядами проволоки ходили часовые с собаками. Начальником русской полиции лагеря был Васильев. Она насчитывала около двадцати человек, кроме того, использовались и военнопленные. Обособленно находились семь человек, называемые сержантами. Они носили немецкую форму, но без погон. Иногда они были в роли дежурных. В лагере они считались выше полицейских, так как отличившихся полицейских переводили в сержанты.

Из отчета комендатуры 1/532 за конец ноября 1941 года видно, что отправка военнопленных из сборного пункта № 7 (г. Ржева) больше не осуществляется, так как лагерь в Сычевке переполнен.

Во время налета советской авиации 17 декабря 1941 года над Сычевкой был сбит один самолет, а летчик Басов Иван Ефремович, 1916 года рождения, уроженец Чистяковского района Ворошиловградской области, командир звена 179 истребительного авиационного полка, младший лейтенант, взят в плен и помещен в Сычевский лагерь военнопленных.

Со слов Галинина Владимира Максимовича, 1910 года рождения, уроженца с. Басильевка, Ипатовского района Ставропольского края, находившегося в Сычевском лагере с сентября 1942 года, в лагере на тот период насчитывылось около восемнадцати тысяч военнопленных. 

Распорядок дня. Подъем в пять часов утра и сразу завтрак.

С двенадцати до тринадцати часов обед. Ужин после возвращения с работы. С наступлением темноты - проверка, отбой и сон. Завтрак, обед и ужин - консервная банка супа и 200 граммов хлеба.

Проводились вербовки для разведывательных, диверсионных и контрразведывательных школ «Абвера», для нужд внутрилагерного использования.

В том же июле 1942 года со слов Потапова Михаила Яковлевича, 1909 года рождения, уроженца г. Глебово Рязанского района и области, под руководством немецкого офицера Погост была создана артистическая группа, которая давала концерты в Сычевском лагере военнопленных. Как говорил москвич Пронин Владимир Матвеевич, 1915 года рождения, организатором концертов была девушка Валентина. Валентина - это Щербакова Валентина Сергеевна, 1924 года рождения, уроженка д. Колесниково Калининского района и области, бывшая разведчица разведотдела 29 армии. В концертах принимал участие житель и уроженец Сычевки Козлов Михаил Борисович, 1928 года рождения.

Военнопленные мужчины использовались на погрузочно-разгрузочных работах, на ремонте дорог, на каменоломне, а женщины на работах внутри лагеря.

Среди военнопленных женщин немало было задержанных разведчиц из разведотдела штабов 22-й, 29-й, 30-й, 31-й и 39-й армий.

Несмотря на то, что на сторожевых вышках стояли часовые, некоторым военнопленным удавалось бежать из лагеря. Так, в начале декабря 1942 года из лагеря бежали: Громова Анна Алексеевна, 1916 года рождения, уроженка и жительница д. Жуково Ржевского района и с ней летчик Басов Иван Ефимович, танкист Мартынов Виктор Петрович, 1921 года рождения, уроженец г. Казани, которые до освобождения Сычевского района в марте 1943 года находились в партизанском отряде «Родина», дальнейшая судьба их, за исключением Громовой, неизвестна.

Кроме этого лагеря в Сычевке в м. Юшино был другой лагерь, так называемый «СД-17». Располагался он в одном километре от станции Сычевка, в одном большом двухэтажном доме. Дом имел около восьми комнат, где содержалось около двухсот заключенных. Дом огорожен колючей проволокой в один ряд, высотой два с половиной метра. Внутри зоны в дневное время ходил один часовой, а ночью два. Охрана находилась в отдельной комнате. Примерно в пятнадцати метрах от двухэтажного дома, в одноэтажном здании, были размещены немцы и проживал заместитель коменданта шарфюрер Шульц, и размещалась канцелярия. Комендантом лагеря был оберштурмфюрер Гусман. Начальником лагеря 

В лагере содержались лица, заподозренные с связях с партизанами и члены семей партизан, а также около двухсот детей, оставшихся без родителей.

Врачом лагеря была военврач из ППГ № 556 31 армии Хорькова Ксения Петровна, 1912 года рождения, уроженка д. Сергеево Вязниковского района Ивановской области. В лагере она имела отдельную комнату. С ее слов комендант Фукс бывал у нее, иногда ходил в камеру больных и спрашивал: «Чем болеет, скоро ли начнут работать?» Он слабо знал русский язык и поэтому ходил с переводчиком. Говорил: «Лекарства нужны раненым немецким солдатам, а русские могут обойтись и без них». Детей морили голодом, били. Умерло около пятидесяти детей и взрослых.

Вопросами снабжения лагеря занимался Рихтер Герман 1919 года рождения, выше среднего роста, рыжеватый, полный. Кормили баландой из гнилой свеклы, мороженой картошки. Спали на голых нарах, в баню не водили, белья не меняли, больных не лечили.

Осенью 1942 года расстреляли мужчин, лет пятидесяти, которых вели в кальсонах, босых, в рваных рубашках.

Один мужчина, лет под сорок, страдал язвой желудка и ему было не до умывания. У него оказались грязные руки и Майер Якоб избил его до потери сознания так, что он на другой день умер.

Если немцы за любой факт кражи у них без какого-либо расследования расстреливали советских граждан, то кражи совершенные самими немцами оставались безнаказанными. Так, в одном из отчетов говорилось: «Ночью 14 марта 1942 года в Сычевке немецкие военнослужащие проникли в три квартиры, где жили русские и украли шестнадцать килограммов муки и пять овец. При этом они избили и надругались над владельцами украденного. Результаты следствия по этому делу ни к чему не привели из-за отсутствия полных доказательств».